Интервью с редактором «Кота Шредингера»

14.04.2017
«Смерть трилобита смешнее, чем смерть человека». Редактор «Кота Шредингера» Григорий Тарасевич — о журнале и научной журналистике

В рамках журналистского проекта «Медиаполигон», на который начинающие репортеры съехались в Тюмень со всей страны, московский журналист и редактор научно-популярного издания «Кот Шредингера» Григорий Тарасевич провел лекцию. В интервью тюменскому порталу Megatyumen.ru он рассказал о тенденциях научной журналистике и концепции журнала.
— Как вы считаете, кому и зачем нужна научная журналистика?

— За последние три – пять лет в российском обществе наблюдается устойчивый рост интереса к популярной науке. Это стало популярно. Это стало модно. Это нужно многим.

— Ваш журнал «Кот Шредингера» появился в 2014 году. Как раз тогда, когда популярная наука стала интересна людям?

— Да. Меня вдохновило мероприятие, которое проходило зимой в Москве. На улице стоял двадцатиградусный мороз. Билет на выставку стоил 600 рублей, на лекторий — 3 тысячи. На мой взгляд, выставка была довольно слабой. Лекторий вышел средненький. Но парадокс заключается в том, что на морозе выстроилась длиннющая очередь. И в тот момент я понял, что если люди за такие деньги готовы стоять в очередях на морозе, а потом слушать средненькую лекцию про популярную науку, то значит, спрос на нее есть. Еще 10-15 лет назад такое невозможно было представить. Сейчас эта мода доходит до регионов. Она началась в Москве, потом дошла до Новосибирска и Екатеринбурга. Ну и потом пойдут города поменьше. Я думаю, что мода на популярную науку дойдет до Тюмени года через три.

— Мы не уверены в этом. Несколько лет назад в Тюмени стартовал проект, являющийся аналогом «Медиаполигона», в рамках которого студенты журфака и школьники побывали в разных точках, в том числе, и научных. И в результате, когда нужно было написать текст с места события, возникли проблемы. Научные точки провалились с треском.

— А я, кажется, знаю, в чем у вас была засада: ставки делались на журфак. Расскажу показательную историю: журфак МГУ — главного университета страны — объявил набор в школу научной журналистики. Результат: не записался ни один человек. Когда в том же самом МГУ мы объявили открытие школы научной журналистики как межфакультетного курса, произошел обратный коллапс — к нам пришли 400 студентов: биологи, геологи, физики, филологи. Все, кроме журналистов. Это патология журфака.

— Как вы думаете, с чем связан этот неинтерес к науке у журналистов?

— Я думаю, это связано с журналистским образованием. Сама схема журфака приводит к интеллектуальной деградации профессии. Вот, почему «Медиаполигон» так популярен? Со всей страны приезжают студенты, чтобы писать какие-то заметки. Странно звучит, правда? Но пока у нас такое журналистское образование, «Медиаполигон» — нужен.

— Тюмень— не город-миллионник. Что здесь собираются искать журналисты «Медиаполигона»?

— Ну, мы проводили «Медиаполигон» в деревне, где живет 80 человек. Численность населения — это не так важно. Здесь работает философия «Жизнь каждого человека является новостным поводом».

— Вы сказали о патологии журфака. Помимо минусов, по-вашему, есть ли у него плюсы?

— Возвращаясь к науке, хочу сказать, что для ее популяризации иногда полезно быть гуманитарием, потому что у него есть возможность посмотреть на это со стороны и увидеть какие-то грани, которые не видит ученый.

— Вероятно, у ученых возникают трудности с изложением мыслей. Ведь то, что для него элементарно, для аудитории — мрак.

— Да, случается. Буквально в самолете редактировал статью замечательного юноши, который по специальности является космическим геологом. Как можно поступать на журфак, когда можно стать космическим геологом? (смеется). Так вот, он рассказывает про породы, которые связаны с очень драматической историей. В статье идет речь о вымирании всего на Земле, когда изливались лавы, убивающие все. И он рассматривает дико красивые картинки этих пород, которые всех убили. Но у него акцент сделан на том,что есть такая наука о породах — петрология. А потом ученый долго рассказывает о том, как он эти породы отбирает. И только где-то в середине он пишет про то, что все умерли. А ведь в журналистике – про то, что все умерли – это главное. В науке, на самом деле, то же самое. Главное, понять, как так случилось, что все вдруг взяли и передохли, а потом это понятно изложить.

— К слову, об изложении. Ваш журнал «Кот Шредингера» является больше популярным, чем научным?

— Он намного более популярный, чем научный. Обратите внимание на обложку. Композиция напоминает Cosmo.

— Чем-то похоже на издание «Наука и техника».

— Мы попсовее. Более того, мы считаем, что мы не до конца попсовые и хотим еще больше попсоветь (смеется).

— Зачем вашему изданию становиться попсовее?

— Мы хотим, чтобы нас читали без напряжения. Наука должна стать попсовее. Что самое забавное, сейчас изменились сами ученые. И им это не претит. Вот, моя любимая история. Есть такое пиво «Балтика». Эта компания всю жизнь строила свои рекламные концепты на спортсменах, рок-музыкантах и прочих успешных людях. И однажды я прихожу в магазин, вижу стойку с банками пива, с которых на меня смотрит крупный ученый Артем Оганов. На своей странице в «Фейсбуке» он рассказал, что не видит ничего плохого в том, что его физиономия на пиве. Однако в комментариях разгорелась дискуссия в духе «Как же так? Представитель священной науки «светит» лицом на пивной банке» и так далее и тому подобное. И действительно, давайте не будем относиться к науке со звериной серьезностью. Сам ученый считает, что это прикольно, по фану, вот, увидят меня, может, кто-то заинтересуется моим направлением, в науку пойдет. Выпьет пива и подумает о научной карьере. Классно. К слову, забавно, что попсовыми не боятся быть более успешные ученые, которые публикуются на Западе, имеют несколько лабораторий. Они не боятся участвовать в любых шоу. Мы живем в ту эпоху, когда ученым не стыдно быть попсовыми, не стыдно весело рассказывать про науку и это, конечно, обоснованно. Наука – это та сфера, в которой можно шутить. Например, про смерть трилобитов.

Источник: Megatyumen.ru